Клиффорд Саймак – Все живое (фрагмент)

Educational resources of the Internet – English.

All flesh is grass

Clifford Simak

1

When I swung out of the village street onto the main highway, there was a truck behind me. It was one of those big semi jobs and it was really rolling. The speed limit was forty-five on that stretch of road, running through one corner of the village, but at that time in the morning it wasn’t reasonable to expect that anyone would pay attention to a posted speed.

Когда я выехал из нашего городишка и повернул на шоссе, позади оказался грузовик. Этакая тяжелая громадина с прицепом, и неслась она во весь дух. Шоссе здесь срезает угол городка, и скорость разрешается не больше сорока

I wasn’t too concerned with the truck. I’d be stopping a mile or so up the road at Johnny’s Motor Court to pick up Alf Peterson, who would be waiting for me, with his fishing tackle ready. And I had other things to think of, too-principally the phone and wondering who I had talked with on the phone. There had been three voices and it all was very strange, but I had the feeling that it may have been one voice, changed most wonderfully to make three voices, and that I would know that basic voice if I could only pin it down.

Впрочем, я тотчас забыл о грузовике. Примерно через милю, у “Стоянки Джонни”, надо было подобрать Элфа Питерсона; он, наверно, уже ждал меня там со своей рыболовной снастью. Было и еще о чем подумать: прежде всего загадочный телефон; и с кем я все-таки говорил? Три разных голоса, но все какие-то странные, и почему-то казалось – это один и тот же голос так чудно меняется, он мне

And there had been Gerald Sherwood, sitting in his study, with two walls lined by books, telling me about the blueprints that had formed, unbidden, in his brain. There had been Stiffy Grant, pleading that I not let them use the bomb. And there had been, as well, the fifteen hundred dollars.

Затем Джералд Шервуд – как он сидит у себя в кабинете, где две стены сплошь заставлены книгами, и рассказывает мне о рабочих чертежах, что непрошеные, сами собой, возникают у него в голове. И еще Шкалик Грант – как он меня заклинал не допустить, чтобы сбросили бомбу. И про полторы тысячи долларов тоже следовало подумать.

Just up the road was the Sherwood residence, set atop its hill, with the house almost blotted out, in the early dawn, by the bulking blackness of the great oak trees that grew all around the house. Staring at the hill, I forgot about the phone and Gerald Sherwood in his book-lined study with his head crammed full of blueprints, and thought instead of Nancy and how I’d met her once again, after all those years since high school.

Дорога вела прямо к владениям Шервуда, но дом его на вершине холма было не разглядеть, он совсем терялся среди вековых дубов, которые обступали его со всех сторон, огромные и черные в предрассветной мгле. Глядя на вершину холма, я позабыл и про телефон, и про Джералда Шервуда, его заставленный книгами кабинет и голову, битком набитую проектами, и стал думать о Нэнси, – мы когда-то вместе учились в школе и вот снова встретились после стольких лет.

And I recalled those days when we had walked hand in hand, with a pride and happiness that could not come again, that can come but once when the world is young and the first, fierce love of youth is fresh and wonderful.

Мне вспомнились те дни, когда мы с ней были неразлучны и всюду ходили, взявшись за руки, неповторимо гордые и счастливые – так бывает только раз в жизни, в юности, когда весь мир молод и первая безоглядная любовь ошеломляет свежестью и новизной.

The road ahead was clear and wide; the four lanes continued for another twenty miles or so before they dwindled down to two. There was no one on the road except myself and the truck, which was coming up behind me and coming fairly fast.

Watching the headlights in my rear vision mirror, I knew that in just a little while it would be swinging out to pass me.

Передо мною лежало широкое пустынное шоссе, рассчитанное на езду в четыре ряда, миль через двадцать оно сузится до двухрядного. Сейчас на нем только и было, что моя машина да тот грузовик, он мчал полным ходом. По отражению его фар в моем зеркальце я понимал, что он вот-вот меня обгонит.

I wasn’t driving fast and there was a lot of room for the truck to pass me, and there was not a thing to hit and then I did hit something.

Я ехал не быстро, места для обгона было вдоволь, наткнуться не на что, – и вдруг я на что-то наткнулся.

It was like running into a strong elastic band. There was no thump or crash. The car began slowing down as if I had put on the brakes. There was nothing I could see and for a moment I thought that something must have happened to the car-that the motor had gone haywire or the brakes had locked, or something of the sort. I took my foot off the accelerator and the car came to a halt, then started to slide back, faster and faster, for all the world as if I’d run into that rubber band and now it was snapping back. I flipped the drive to neutral because I could smell the rubber as the tires screeched on the road, and as soon as I flipped it over, the car snapped back so fast that I was thrown against the wheel.

Словно уперся в протянутую поперек дороги полосу очень прочной резины. Ни стука, ни треска. Просто машина стала замедлять ход, как будто я нажал на тормоза. Ничего не было видно, и я сперва подумал: что-то стряслось с машиной – мотор забарахлил, тормоз отказал или еще что-нибудь неладно. Я снял ногу с педали, и машина остановилась, а потом стала пятиться – быстрей, быстрей, точно я и впрямь уткнулся в упругую ленту и она прогнулась, а теперь расправляется. Завизжали покрышки, запахло резиной; тогда я выключил мотор – и тотчас машину отбросило назад, да так, что меня швырнуло на баранку.

Behind me the horn of the truck blared wildly and tires howled on the pavement as the driver swung his rig to miss me. The truck made a swishing sound as it went rushing past and beneath the swishing, I could hear the rubber of the tires sucking at the roadbed, and the whole thing rumbled as if it might be angry at me for causing it this trouble. And as it went rushing past, my car came to a halt, over on the shoulder of the road.

Позади яростно взревел клаксон, стоном заскрипели шины, грузовик круто вильнул в сторону, чтобы не напороться на меня. Он со свистом пронесся мимо, казалось, шины смачно причмокивают, всасывая в себя шоссе, и огромная махина свирепо рычит на меня, как на досадную помеху. Он промчался, а моя машина наконец остановилась на самой обочине.

Then the truck hit whatever I had hit. I could hear it when it struck. It made a little plop. For a single instant, I thought the truck might break through whatever the barrier might be, for it was heavy and had been going fast and for a second or so there was no sign that it was slowing down. Then it began to slow and I could see the wheels of that big job skidding and humping, so that they seemed to be skipping on the pavement, still moving forward doggedly, but still not getting through.

И тут грузовик налетел на тот же заслон, что и я. Послышалось что-то вроде негромкого всплеска. Я подумал – пожалуй, грузовик прорвет эту непонятную преграду, уж очень он был большой, тяжелый, и гнал во всю мочь, и еще секунду-другую ничуть не сбавлял скорость. А потом он все-таки стал замедлять ход, и я видел: огромные колеса скользят и подскакивают, упрямо вертятся вхолостую – и нисколько не продвигаются вперед.

It moved ahead for a hundred feet or so beyond the point where I had stopped. And there the rig came to a halt and began skidding back. It slid smoothly for a moment, with the tires squealing on the pavement, then it began to jackknife. The rear end buckled around and came sideways down the road, heading straight for me.

Тяжелая машина пролетела дальше того места, где сперва остановился я, футов на сто. Потом остановилась, забуксовала и начала скользить назад. Сперва плавно, только покрышки визжали, сползая по асфальту, а потом ее занесло. Прицеп вывернулся вбок и стал пятиться поперек дороги, прямо на меня.

I had been sitting calmly in the car, not dazed, not even too much puzzled. It all had happened so fast that there had not been time to work up much puzzlement. Something strange had happened, certainly, but I think I had the feeling that in just a little while I’d get it figured out and it would all come right again.

Все это время я преспокойно сидел за рулем, не ошарашенный случившимся, даже не слишком удивленный. Просто не успел удивиться. Да, конечно, произошло что-то странное, но, видно, ощущение у меня было такое: вот сейчас соберусь с мыслями – и все станет на свое место.

So I had stayed sitting in the car, absorbed in watching what would happen to the truck. But when it came sliding back down the road, jackknifing as it slid, I slapped the handle of the door and shoved it with my shoulder and rolled out of the seat. I hit the pavement and scrambled to my feet and ran.

Итак, я сидел и смотрел, что творится с грузовиком. Но когда его стало отжимать назад, а прицеп занесло вбок, я схватился за ручку, наддал плечом на дверцу и вывалился из машины. Треснулся об асфальт, кое-как вскочил и кинулся бежать.

Behind me the tires of the truck were screaming and then there was a crash of metal, and when I heard the crash, I jumped out on the grassy shoulder of the road and had a look behind me. The rear end of the truck had slammed into my car and shoved it in the ditch and now was slowly, almost majestically, toppling into the ditch itself, right atop my car

Позади раздался визг покрышек, металлический грохот и лязг – тут я соскочил на поросшую травой обочину и оглянулся. Прицеп врезался в мою машину, свалил ее в канаву и теперь медленно, чуть ли не величественно опрокидывался туда же, прямо на нее.

“Hey, there!” I shouted. It did no good, of course, and I knew it wouldn’t. The words were just jerked out of me.

The cab of the truck had remained upon the road, but it was canted with one wheel off the ground. The driver was crawling from the cab.

– Эй, ты! – заорал я.

Толку, понятно, никакого, да я и не ждал толку. Просто сорвалось с языка.

Грузовик удержался на дороге, только накренился так, что одно колесо повисло в воздухе. Из кабины осторожно выбирался водитель.

It was a quiet and peaceful morning. Over in the west some heat lightning was skipping about the dark horizon. There was that freshness in the air that you never get except on a summer morning before the sun gets up and the beat closes down on you. To my right, over in the village, the street lights were still burning, hanging still and bright, unstirred by any breeze. It was too nice a morning, I thought, for anything to happen.

Вокруг было тихо, мирно. На западе по еще темному небосклону метались зарницы. В воздухе та свежесть, что бывает только ранним летним утром, пока не взошло солнце и на тебя не обрушилась жара. Справа на улице еще горели фонари – яркие, неподвижные в полнейшем безветрии. Чудесное утро, подумал я, в такое утро просто не может случиться ничего худого.

There were no cars on the road. There were just the two of us, the trucker and myself, and his truck in the ditch, squashing down my car. He came down the road toward me.

He came up to me and stopped, peering at me, his arms hanging at his side. “What the hell is going on?” he asked. “What did we run into?”

На шоссе по-прежнему было пусто – только я да водитель грузовика, его машина наполовину сползла в канаву, придавив мою. Он направился ко мне.

Подошел, остановился, свесив руки, поглядел на меня круглыми глазами.

– Что за чертовщина? – сказал он. – На что это мы напоролись?

“I don’t know,” I said.

“I’m sorry about your car,” he told me. “I’ll report it to the company. They’ll take care of it.”

– Понятия не имею, – ответил я.

– Вашей машине досталось, уж не взыщите, – продолжал он. – Я доложу, как было дело. Убытки вам возвестят.

He stood, not moving, acting as if he might never move again. “Just like running into nothing,” he declared. “There’s nothing there.”

Then slow anger flared in him.

“By God,” he said, “I’m going to find out…”

Он стоял передо мной, точно в землю врос и никогда уже не сдвинется.

– Надо же – споткнуться о пустое место! Тут же ничего нет! – сказал он.

В нем разгоралась злость. – Нет, черт подери, сейчас я докопаюсь, что там такое!

He turned abruptly and went stalking up the highway, heading toward whatever we had hit. I followed along behind him.

He was grunting like an angry hog.

Он круто повернулся и зашагал туда, где мы налетели на невидимое препятствие. Я пошел за ним. Он глухо ворчал, точно разъяренный кабан.

He went straight up the middle of the road and he hit the barrier, but by this time he was roaring mad and he wasn’t going to let it stop him, so he kept ploughing into it and he got a good deal farther than I had expected that he would. But finally it stopped him and he stood there for a moment, with his body braced ridiculously against a nothingness, leaning into it, and with his legs driving like well-oiled pistons in an attempt to drive himself ahead. In the stillness of the morning I could hear his shoes chuffing on the pavement.

Шагая по самой середине шоссе, он наткнулся на ту же невидимую преграду, но теперь он уже себя не помнил от бешенства и не собирался отступать – он все рвался вперед, я никак не ждал, что он пройдет так далеко. Но в конце концов непонятная помеха все-таки остановила его, и секунду он стоял, нелепо наклонясь, упираясь всем телом в пустоту, и упрямо переступал ногами: как будто работали хорошо смазанные рычаги, тщетно силясь сдвинуть его еще хоть на шаг вперед. В утренней тишине громко шаркали по асфальту тяжелые башмаки.

Then the barrier let him have it. It snapped him back. It was as if a sudden wind had struck him and was blowing him down the road, tumbling as he rolled. He finally ended up jammed half underneath the front end of the cab.

I ran over and grabbed him by the ankles and pulled him out and stood him on his feet. He was bleeding a little from where he’d rubbed along the pavement and his clothes were torn and dirty. But he wasn’t angry any more; he was just plain scared. He was looking down the road as if he’d seen a ghost and he still was shaking.

А потом загадочный барьер задал ему жару. Его отшвырнуло прочь – будто внезапным порывом ветра свалило с ног, и он покатился кувырком по шоссе. Наконец он влетел под задранный в небо нос своего же грузовика и там застрял.

Я подбежал к нему, выволок за ноги из-под машины и помог подняться. Он был весь в кровоточащих ссадинах – ободрало асфальтом, – одежда разорвана и перепачкана. Но злость как рукой сняло – теперь он попросту перепугался. Он с ужасом глядел на дорогу, будто ему там явилось привидение, и его била дрожь.

“But there’s nothing there,” he said.

“There’ll be other cars,” I said, “and you are across the road. Hadn’t we ought to put out some flares or flags or something?”

That seemed to snap him out of it.

“Flags,” he said.

– Там же ничего нет! – сказал он.

– Скоро день, пойдут машины, а ваша торчит на самом ходу, – сказал я. – Может, выставим сигналы, фонари, что ли, или флажки?

Тут он словно опомнился.

– Флажки?

He climbed into the cab and got out some flags.

I walked down the road with him while he set them out.

He put the last one down and squatted down beside it. He took out a handkerchief and began dabbing at his face.

Залез в свою кабину, вытащил сигнальные флажки и пошел расставлять их поперек шоссе. Я шагал рядом.

Установив последний флажок, он присел на корточки, вытащил платок и стал утирать лицо.

“Where can I get a phone?” he asked. “We’ll have to get some help.”

“Someone has to figure out a way to clear the barrier off the road,” I said. “In a little while there’ll be a lot of traffic. It’ll be piled up for miles.”

– Где тут телефон? – спросил он. – Надо вызвать подмогу.

– Кто-нибудь должен сообразить как снять этот барьер, – сказал я. – Скоро здесь набьется полно машин. Такая будет пробка – на несколько миль.

He dabbed at his face some more. There was a lot of dust and grease. And a little blood.

“A phone?” he asked.

“Oh, any place,” I told him. “Just go up to any house. They’ll let you use a phone.”

Он все утирал лицо. Оно было в поту и в смазке. И ссадины еще кровоточили.

– Так откуда тут позвонить? – повторил он.

– Да откуда угодно, – сказал я. – Зайдите в любой дом, к телефону всюду пустят.

And here we were, I thought, talking about this thing as if it were an ordinary road block, as if it were a fallen tree or a washed-out culvert.

“Say, what’s the name of this place, anyhow? I got to tell them where I am calling from.”

“Millville,” I told him.

А про себя подумал: ну и ну, разговариваем так, будто на дороге нет ничего необыкновенного, просто дерево упало поперек или канаву размыло.

– Послушайте, а как называется это место? Надо же им сказать, где а застрял.

– Милвилл, – сказал я.

“You live here?”

I nodded.

He got up and tucked the handkerchief back into his pocket.

“Well,” he said, “I’ll go and find that phone.”

– Вы здешний?

Я кивнул.

Он поднялся, засунул платок в карман.

– Ладно, – сказал он. – Пойду поищу телефон.

He wanted me to offer to go with him, but I had something else to do. I had to walk around the road block and get up to Johnny’s Motor Court and explain to Alf what had happened to delay me.

I stood in the road and watched him plod along.

Он ждал, что я пойду с ним, но у меня была другая забота. Надо было обойти эту непонятную штуку, которая перегородила шоссе, добраться до “Стоянки Джонни” и объяснить Элфу, почему я задержался.

Я стоял и смотрел вслед водителю грузовика.

Then I turned around and went up the road in the opposite direction, walking toward that something which would stop a car. I reached it and it stopped me, not abruptly, nor roughly, but gently, as if it didn’t intend to let me through under any circumstances, but was being polite and reasonable about it.

Потом повернулся и пошел в другую сторону, к тому невидимому, что останавливало машины. Оно остановило и меня – не рывком, не толчком, а мягко: словно, отнюдь не собираясь меня пропустить, предпочитало при этом сохранять учтивость и благоразумие.

I put out my hand and I couldn’t feel a thing. I tried rubbing my hand back and forth, as you would to feel a surface, but there was no surface, there was not a thing to rub; there was absolutely nothing, just that gentle pressure pushing you away from whatever might be there.

Я протянул руку – ничего! Я пытался нащупать невидимую стену, потереть ее, погладить – но погладить было нечего, моя ладонь ничего не ощущала, под нею ничего не было, ровным счетом ничего, – одна лишь непонятная сила, которая мягко отталкивала, отжимала меня прочь.

I looked up and down the road and there was still no traffic, but in a little while, I knew, there would be. Perhaps, I told myself, I should set out some flags in the east-bound traffic lane to convey at least some warning that there was something wrong. It would take no more than a minute or two to set up the flags when I went around the end of the barrier to get to Johnny’s Motor Court.

Я посмотрел в один конец шоссе, потом в другой – никаких машин все еще не было, но я знал, скоро они появятся. Может, расставить флажки по ту сторону барьера, чтоб встречные машины на него не напоролись? Надо же предупредить людей, раз тут неладно. Это минутное дело, поставлю их на ходу, когда буду огибать барьер, чтоб добраться до “Стоянки Джонни”.

I went back to the cab and found two flags and climbed down the shoulder of the road and clambered up the hillside, making a big sweep to get around the barrier-and even as I made the sweep I ran into the barrier again. I backed away from it and started to walk alongside it, climbing up the hill. It was hard to do. If the barrier had been a solid thing, I would have had no trouble, but since it was invisible, I kept bumping into it. That was the way I traced it, bumping into it, then sheering off, then bumping into it again.

Я вернулся к грузовику, нашел в кабине два флажка, спустился с насыпи в кювет и стал взбираться на холм, думая обойти невидимый барьер по кривой, – и, описывая эту широкую кривую, снова наткнулся на преграду. Я попятился и пошел вдоль нее, все время взбираясь в гору. Это оказалось нелегко. Будь этот самый барьер обыкновенной стеной или забором, все было бы просто, но он был невидим, и я то и дело на него наталкивался. Вот таким-то способом и пришлось определять, где он: упрешься в него, вильнешь в сторону, потом опять упрешься…

I thought that the barrier would end almost any time, or that it might get thinner. A couple of times I tried pushing through it, but it still was as stiff and strong as ever. There was an awful thought growing in my mind. And the higher up the hill I climbed, the more persistent grew the thought. It was about this time that I dropped the flags.

Я думал, барьер вот-вот кончится или, может быть, станет потоньше. Несколько раз пытался пойти напролом, но преграда была все такой же плотной и неподатливой. Страшная мысль шевельнулась у меня в голове. И чем выше взбирался я на холм, тем настойчивей становилась эта мысль. Наверно, тогда-то я и обронил флажки.

Below me I heard the sound of skidding tires and swung around to look. A car on the east-bound lane had slammed into the barrier, and in sliding back, had skidded broadside across both lanes. Another car had been travelling behind the first and was trying to slow down. But either its brakes were bad or its speed had been too high, for it couldn’t stop. As I watched, its driver swung it out, with the wheels upon the shoulder, skinning past the broadside car. Then he slapped into the barrier, but his speed had been reduced, and he didn’t go far in. Slowly the barrier pushed back the car and it slid into the other car and finally came to rest.

Внизу послышался скрип буксующих колес, и я обернулся. Машина, направлявшаяся на восток, нам навстречу, уперлась в барьер, – и теперь ее заносило назад и вбок, поперек шоссе. Другая машина, шедшая следом, пыталась затормозить. Но то ли тормоза отказали, то ли слишком она разогналась – и не смогла остановиться вовремя. У меня на глазах шофер круто свернул, машина съехала одним боком на траву и все-таки другим слегка задела ту, что стояла поперек. Потом наткнулась на барьер, но скорость была уже невелика, и машина мало продвинулась вглубь. Барьер медленно отжал ее назад, она уткнулась в первую машину и остановилась.

The driver had gotten out of the first car and was walking around his car to reach the second car. I saw his head tilt up and it was clear he saw me. He waved his arms at me and shouted, but I was too far away to make out what he said.

The truck and my car, lying crushed beneath it, still were alone on the west-bound lanes. It was curious, I told myself, that no one else had come along.

Первый шофер выбрался наружу и двинулся в обход своей машины ко второму автомобилю. И вдруг вскинул голову – видно, заметил меня. Он замахал руками, что-то закричал, но на таком расстоянии я не разобрал слов.

На нашей стороне шоссе все еще было пусто, если не считать моей машины и подмявшего ее грузовика. Странно, почему больше никто не едет на запад, мелькнуло у меня.

There was a house atop the hill and for some reason I didn’t recognize it. It had to be a house of someone that I knew, for I’d lived all my life in Millville except for a year at college and I knew everyone. I don’t know how to explain it, but for a moment I was all mixed up. Nothing looked familiar and I stood confused, trying to get my bearings and figure where I was.

На холме стоял дом, почему-то к его не узнал. Не мог же я не знать хозяев, ведь я всю жизнь прожил в Милвилле, только на год уезжал в колледж, и все милвиллцы мне хорошо знакомы. Непонятно почему, на минуту у меня в голове все перепуталось. Я ничего вокруг не узнавал и стоял в растерянности, пытаясь понять, куда же меня занесло.

The east was brightening and in another thirty minutes the sun would be poking up. In the west a great angry cloud bank loomed, and at its base I could see the rapier flickering of the lightning that was riding with the storm.

I stood and stared down at the village and it all came clear to me exactly where I was. The house up on the hill was Bill Donovan’s. Bill was the village garbage man.

Восток все светлел, еще полчаса – и взойдет солнце. На западе громоздились гневные тучи, их опять и опять взмахами огненной шпаги прорезала молния: надвигалась гроза.

Я стоял и смотрел вниз, на наш городишко, и наконец понял где я: на холме живет Билл Доневен, мусорщик.

I followed along the barrier, heading for the house and for a moment I wondered just where the house might be in relation to the barrier. More than likely, I told myself, it stood just inside of it.

Вдоль невидимого барьера я двинулся к дому Билла и на мгновенье усомнился – а не окажется ли он по ту сторону? Нет, скорее по эту, но впритык к барьеру.

I came to a fence and climbed it and crossed the littered yard to the rickety back stairs. I climbed them gingerly to gain the stoop and looked for a bell. There wasn’t any bell. I lifted a fist and pounded on the door, then waited. I heard someone stirring around inside, then the door came open and Bill stared out at me. He was an unkempt bear of a man and his bushy hair stood all on end and he looked at me from beneath a pair of belligerent eyebrows. He had pulled his trousers over his pajama, but he hadn’t taken the time to zip up the fly and a swatch of purple pajama cloth stuck out. His feet were bare and his toes curled up a bit against the cold of the kitchen floor.

Я дошел до забора, перелез через него и зашагал по захламленному двору к покосившемуся заднему крыльцу. Осторожно поднялся по шатким ступеням, поискал глазами звонок. Звонка не оказалось. Я постучал в дверь кулаком и стал ждать. В доме послышалось движение, дверь распахнулась – на пороге стоял Билл, он в недоумении уставился на меня. Огромный, косматый, как медведь, волосы дыбом, свирепые брови насуплены. Поверх пижамы он натянул брюки, но не успел застегнуть их, так что клок лиловой пижамы торчал наружу. Обуться он тоже не успел и стоял босой, зябко поджимая пальцы: пол в кухне был холодный.

“What’s the matter, Brad?” he asked.

“I don’t know,” I told him. “There is something happening down on the road.”

“An accident?” he asked.

– Что случилось, Брэд? – спросил он.

– Сам не знаю, – сказал я. – На шоссе творится что-то непонятное.

– Авария?

“No, not an accident. I tell you I don’t know. There’s something across the road. You can’t see it, but it’s there. You run into it and it stops you cold. It’s like a wall, but you can’t touch or feel it.”

“Come on in,” said Bill. “You could do with a cup of coffee. I’ll put on the pot. It’s time for breakfast anyhow. The wife is getting up.”

– Не авария. Говорю тебе, сам не знаю, что такое. Поперек дороги какой-то барьер. Его не видно, а проехать нельзя. Упрешься в него – и ни с места. Вроде как стена, только ее ни потрогать, ни нащупать нельзя.

– Входи-ка, – сказал Билл. – Выпей чашку кофе, тебе не повредит. Сейчас сварю. Все равно пора завтракать. Жена уже встает.

He reached behind him and snapped on the kitchen light, then stood to one side so that I could enter.

Bill walked over to the sink. He picked a glass off the counter top and turned on the water, then stood waiting.

“Have to let it run a while until it gets cold,” he told me. He filled the glass and held it out to me. “Want a drink?” he asked.

“No, thanks,” I told him.

Он протянул руку и зажег в кухне свет, потом посторонился, давая мне пройти. Шагнул к раковине, снял с полки стакан и отвернул кран.

– Надо немного слить, а то теплая, – пояснил он. Наполнил стакан холодной водой и протянул мне: – Выпей.

– Спасибо, не хочу, – сказал я.

He put the glass to his mouth and drank in great slobbering gulps.

Somewhere in the house a woman screamed. If I live to be a hundred, I’ll not forget what that scream was like. Donovan dropped the glass on the floor and it broke, spraying jagged glass and water.

“Liz!” he cried. “Liz, what’s wrong?”

Билл поднес стакан к губам и стал пить большими, шумными глотками.

Где-то в доме раздался отчаянный женский вопль. Проживи я хоть до ста лет, мне его не забыть.

Доневен выронил стакан – расплескалась вода, брызнули осколки.

– Лиз! – закричал он. – Лиз, что с тобой?

He charged out of the room and I stood there, frozen, looking at the blood on the floor, where Donovan’s bare feet had been gashed by the broken glass.

The woman screamed again, but this time the scream was muffled, as if she might be screaming with her mouth pressed against a pillow or a wall.

Он бросился вон из кухни, а я застыл на месте, не сводя глаз с кровавых следов на полу: Доневен босыми ногами напоролся на стекло.

Опять закричала женщина, но на этот раз глуше, словно уткнулась лицом в подушку или в стену.

I blundered out of the kitchen into the dining-room, stumbling on something in my path-a toy, a stool, I don’t know what it was and lunging halfway across the room to try to catch my balance, afraid of falling and hitting my head against a chair or table.

And I hit it again, that same resistant wall that I’d walked into down on the road. I braced myself against it and pushed, getting upright on my feet, standing in the dimness of the dining-room with the horror of that wall rasping at my soul.

Я наугад прошел из кухни в столовую, споткнулся то ли о скамеечку, то ли о какую-то игрушку, пролетел до середины комнаты, изо всех сил стараясь не упасть и не грохнуться головой о стол или стул…

… и снова налетел на ту же упругую стену, что остановила меня на шоссе. Я уперся в нее, навалился на нее всем телом, кое-как выпрямился и стал посреди столовой, в полутьме, перед этой невидимой стеной; мороз продирал по коже, все внутри переворачивалось от страха.

I could sense it right in front of me, although I no longer touched it. And whereas before, out in the open, on the road, it had been no more than a wonder too big to comprehend, here beneath this roof, inside this family home, it became an alien blasphemy that set one’s teeth on edge.

“My babies!” screamed the woman. “I can’t reach my babies!”

Я больше не касался этой стены, но чувствовал: вот она, передо мной. Там, на дороге, под открытым небом я только изумлялся и недоумевал – но тут, в доме, в обычном человеческом жилище мне стало по-настоящему жутко от этого непостижимого дьявольского наваждения.

– Дети! – кричала женщина. – Я не могу попасть к детям!

Now I began to get my bearings in the curtained room. I saw the table and the buffet and the door that led into the bedroom hallway.

Donovan was coming through the doorway. He was half leading, half carrying the woman.

“I tried to get to them,” she cried. “There’s something there-something that stopped me. I can’t get to my babies!”

Теперь, хоть окна были занавешены, я немного осмотрелся. Разглядел стол, буфет и дверь, ведущую в коридор и дальше в спальню.

На пороге появился Доневен. Он вел жену, вернее сказать, почти нес на руках.

– Я хотела к детям! – кричала она. – Там… там что-то есть, оно меня не пускает. Я не могу пройти к детям!

He let her down on the floor and propped her against the wall and knelt gently beside her. He looked up at me and there was a baffled, angry terror in his eyes.

“It’s the barrier,” I told him. “The one down on the road. It runs straight through the house.”

“I don’t see no barrier,” he said.

Доневен посадил ее прямо на пол, прислонил к стене и осторожно опустился рядом на колени. Потом поднял голову и посмотрел на меня, в глазах у него были и растерянность, и ярость, и страх.

– Это тот самый барьер, – сказал я. – Тот, что на шоссе. Он проходит через ваш дом.

– Но я не вижу никакого барьера, – возразил Доневен.

“Damn it, man, you don’t see it. It just is there, is all.”

“What can we do?” he asked.

“The children are OK,” I assured him, hoping I was right. “They’re just on the other side of the barrier. We can’t get to them and they can’t get to us, but everything’s all right.”

– Его никто не видит, черт бы его побрал. Но все равно он тут.

– Как же нам быть?

– С детьми ничего не случилось, – уверил я, от души надеясь, что так оно и есть. – Просто они по ту сторону барьера. Мы не можем добраться до них, а они до нас, но с ними ничего худого не случилось.

“I just got up to look in on them,” the woman said. “I just got up to look at them and there was something in the hall…”

“How many?” I asked.

“Two,” said Donovan. “One is six, the other eight.”

– Я только пошла на них поглядеть, – повторяла женщина. – Встала, пошла на них поглядеть, а там в коридоре что-то есть… и оно не пускает…

– Сколько у вас детей? – спросил я.

– Двое, – ответил Доневен. – Меньшому шесть, старшему восемь.

“Is there someone you can phone? Someone outside the village. They could come and take them in and take care of them until we get this thing figured out. There must be an end to this wall somewhere. I was looking for it.. .”

“She’s got a sister,” said Donovan, “up the road a ways. Four or five miles.”

“Maybe you should call her.”

– А нельзя кому-нибудь позвонить? Есть у вас кто-нибудь, кто живет не в самом Милвилле? Пускай приедут, возьмут детишек и позаботятся о них, пока мы тут разберемся, что к чему. Кончается же где-нибудь эта стена. Я как раз и искал, где ей конец…

– У нее есть сестра, – кивнул Доневен на жену. – Живет от нас миль за пять, дальше по шоссе.

– Вот ты ей и позвони, – сказал я.

And as I said it, another thought hit me straight between the eyes. The phone might not be working. The barrier might have cut the phone lines.

“You be all right, Liz?” he asked.

She nodded dumbly, still sitting on the floor, not trying to get up.

“I’ll go call Myrt,” he said.

И тут меня как обухом по голове стукнуло, а вдруг телефон не работает? Вдруг этот окаянный барьер перерезал провода?

– Посидишь минутку одна, Лиз? – спросил Доневен.

Жена только мотнула головой; она все еще сидела на полу и даже не пыталась подняться.

– Пойду позвоню Мирт, – сказал он.

I followed him into the kitchen and stood beside him as he lifted the receiver of the wall phone, holding my breath in a fierce hope that the phone would work. And for once my hoping must have done some good, for when the receiver came off the hook I could hear the faint buzz of an operating line.

Out in the dining-room, Mrs Donovan was sobbing very quietly.

Я прошел за ним в кухню; телефон висел на стене, и, когда Билл взялся за трубку, я затаил дыхание и отчаянно взмолился про себя: только бы работал! На сей раз мои надежды не пропали втуне: едва Билл снял трубку, я услышал слабое жужжанье – линия работала.

Из столовой доносились приглушенные всхлипывания миссис Доневен.

Donovan dialled, his big, blunt, grease-grimed fingers seemingly awkward and unfamiliar at the task. He finally got it done.

He waited with the receiver at his ear. I could hear the signal ringing in the quietness of the kitchen.

Грубыми, корявыми пальцами, темными от несмываемой, въевшейся в кожу грязи, Доневен стал поворачивать диск, видно было, что занятие это ему не в привычку. Наконец он набрал номер.

Он ждал, прижав трубку к уху. В кухне стояла такая тишина, что я отчетливо слышал гудки.

“That you, Myrt? said Donovan. “Yeah, this is Bill. We run into a little trouble. I wonder could you and Jake come over…. No, Myrt, just something wrong. I can’t explain it to you. Could you come over and pick up the kids? You’ll have to come the front way; you can’t get in the back…. Yeah, Myrt, I know it sounds crazy. There’s some sort of wall.

– Это ты, Мирт? – сказал потом Доневен. – Да, это я, Билл. У нас тут вышла заварушка. Может, вы с Джейком приедете?.. Да нет, просто что-то неладно, Мирт. Не могу толком объяснить. Может, вы приедете и заберете ребят? Только идите с парадного крыльца. С черного не войти… Да вот такая чертовщина, ничего понять нельзя. Вроде какая-то стенка появилась.

Liz and me, we’re in the back part of the house and we can’t get up to the front. The kids are in the front…. No, Myrt, I don’t know what it is. But you do like I say. The kids Are up there all alone and we can’t get to them…. Yes, Myrt, right through the house. Tell Jake to bring along an axe. This thing runs right straight through the house.

Мы с Лиз сидим в задних комнатах, а в передние пройти не можем. А ребятишки там… Нет, Мирт, я и сам не знаю, что это такое. Только ты уж делай, как я говорю. Детишки там одни, и нам до них никак не добраться… Ну да, так весь дом и перегородило. Скажи Джейку, пускай прихватит с собой топор. Эта штука перегородила дом напополам.

The front door is locked and Jake will have to chop it down. Or bust a window, if that’s easier…. Sure, sure, I know what I’m saying. You just Go ahead and do it. Anything to get them kids. I’m not crazy. Something’s wrong, I tell you. Something’s gone way wrong. You do what I say, Myrt…. Don’t mind about the door, just chop the damn thing down. You just get the kids any way you can and keep them safe for us.”

Парадная дверь на запоре, придется Джейку ее ломать. Или пускай окно выбьет, может, это проще… Ну да, ну да, я прекрасно понимаю, что говорю. А ты давай не спорь. Что угодно ломайте, только вытащите ребят. Ничего я не спятил. Говорят тебе, тут что-то неладно. Что-то стряслось неладное. Ты знай слушай, Мирт, и делай, что говорят… Да плевать на дверь, ломайте ее к чертям. Так ли, эдак ли, только вытащите малышей и приглядите за ними, пока мы тут торчим.

He hung up the receiver and turned from the phone. He used his forearm to wipe the sweat off his face.

“Damn woman,” he said. “She just stood there and argued. She’s a flighty bitch.”

He looked at me. “Now, what do we do next?”

Он повесил трубку и обернулся ко мне. Рукавом утер взмокший лоб.

– Вот бестолочь, – сказал он. – Спорит и спорит. Лишь бы языком трепать… – Он поглядел на меня. – Ну, дальше что?

“Trace the barrier,” I said. “See where it goes. See if we can get around it. If we can find a way around it, we can get your kids.”

“I’ll go with you.”

I gestured toward the dining-room. “And leave her here alone?”

– Пойдем вдоль барьера, – сказал я. – Посмотрим, докуда он тянется. Глядишь, и отыщем такое место, где его можно обойти. Тогда и доберемся до ваших малышей.

– Пошли.

Я махнул в сторону столовой:

– А жену одну оставишь?

“No,” he said. “No, I can’t do that. You go ahead. Myrt and Jake, they’ll come and get the kids. Some of the neighbours will take Liz in. I’ll try to Catch up with you. Thing like this, you might need some help.”

“Thanks,” I said.

– Нет, – сказал он. – Нет, это не годится. Ты ступай вперед. Мирт с Джейком приедут, заберут ребят. А я сведу Лиз к кому-нибудь из соседей. И тогда уж тебя догоню. Дело такое, может, тебе понадобится подмога.

– Спасибо, – сказал я.

Outside the house, the paleness of the dawn was beginning to flow across the land. Everything was painted that ghostly brightness, not quite-white, not quite any other colour either, that marks the beginning of an August day.

За окнами, по холмам и полям, уже понемногу разливался бледный предутренний свет. От всего исходило призрачное сияние – не то чтобы белое, но и не какого-нибудь определенного света, – так бывает только ранней ранью в августе.

On the road below, a couple of dozen cars were jammed up in front of the barrier on the east-bound lane and there were groups of people standing around. I could hear one loud voice that kept booming out in excited talk-one of those aggressive loudmouths you find in any kind of crowd. Someone had built a small campfire out on the boulevard between the lanes-God knows why, the morning was surely warm enough and the day would be a scorcher.

Внизу на шоссе, по ту сторону барьера, сгрудились десятка два машин державших путь нам навстречу, на восток; кучками стояли люди. До меня доносился громкий голос, он с жаром, не умолкая, что-то выкрикивал, такой неугомонный горлопан непременно найдется в любой толпе. Кто-то развел на зеленой разделительной полосе небольшой костер, непонятно зачем – утро выдалось совсем теплое, а днем наверняка будет жара невыносимая.

And now I remembered that I had meant to get hold of Alf and tell him that I wasn’t coming. I could have used the phone in the Donovan kitchen, but I’d forgotten all about it. I stood undecided, debating whether to go back in again and ask to use the phone. That had been the main reason, I realized, that I’d stopped at Donovan’s.

И тут я вспомнил: я же хотел как-то связаться с Элфом и предупредить, что не приеду. Надо было позвонить от Доневена, а я совсем про это забыл. Я стоял в нерешимости – может, все-таки вернуться? Ведь ради этого телефонного звонка я и зашел к Доневену?

There was this pile of cars on the east-bound lane and only the truck and my battered car on the west-bound lane and that must mean, I told myself, that the west-bound lane was closed, as well, somewhere to the east. And could that mean, I wondered, that the village was enclosed, was encircled by the wall?

I decided against going back to make the phone call, and moved on around the house. I picked up the wall again and began to follow it. I was getting the hang of it by now. It was like feeling this thing alongside me, and following the feeling, keeping just a ways away from it, bumping into it only now and then.

На шоссе скопились машины, идущие на восток, а на запад держали путь только моя машина да придавивший ее грузовик – стало быть, где-то дальше на востоке дорога тоже перекрыта. Так может быть… может быть, Милвилл огорожен со всех сторон?

Я раздумал звонить и двинулся в обход дома. Снова наткнулся на невидимую стену и пошел вдоль нее. Теперь я уже немного освоился с нею. Я смутно ощущал, что она здесь, рядом, и шел, доверяясь этому ощущению, так что держался чуть поодаль и лишь изредка все же на нее натыкался.

The wall roughly skirted the edge of the village, with a few outlying houses on the other side of it. I followed along it and I crossed some paths and a couple of bob-tailed, dead-end streets, and finally came to the secondary road that ran in from Coon Valley, ten miles or so away.

В общем барьер шел по окраине Милвилла, лишь несколько одиноких домишек остались по другую сторону. Идя вдоль него, я пересек несколько тропинок, миновал две-три улочки, которые никуда ни вели, а просто обрывались на краю поля, и наконец дошел до неширокой дороги, что соединяет Милвилл с Кун Вэли, – это от нас миль за десять.

The road slanted on a gentle grade in its approach into the village and on the slant, just on the other side of the wall, stood an older model car, somewhat the worse for wear. Its motor was still running and the door on the driver’s side was open, but there was no one in it and no one was around. It looked as if the driver, once he’d struck the barrier, might have fled in panic.

Дорога здесь спускается к Милвиллу по отлогому склону, и на склоне, сразу за барьером, стояла машина – старый-престарый расхлябанный драндулет. Мотор работал, дверца со стороны водителя была распахнута настежь, но внутри и вокруг – ни души. Похоже, что водитель, наткнувшись на невидимую стену, перетрусил и бежал куда глаза глядят.